Semenoff - Вжиться и выжить[СИ]

Встряхнув головой, встал, не посмотрев на часы, и пошел в ванную, чтобы смыть пот.

И зря не посмотрел.

— Я опаздываю!

К счастью в этом мире ко времени относились спокойнее. И на то что я опоздал никто даже не обратил внимания. Часом больше, часом меньше, никому нет никакого дела. Непривычно это для меня, я так не могу. Я без наручных часов чуть не извелся. В первый же день в Буревестнике мне пришлось покупать с рук покоцанные наручные часы вместо моего «неубиваемого» хронометра со светящимся циферблатом из шкафчика АНБУ. Пустил немного чакры, вот тебе и подсветка. А на нынешние часы я дышать лишний раз боялся, рассыпятся еще.

После раздачи сообщений от Гато всяким чинушам, да клеркам, я направился Тихому холму.

Небо заметно посветлело, из темно–серого стало сизым с голубизной. Кляксами чернели на голых деревьях гнезда, а с ветвей ветер иногда срывал мокрые листья и холодные капли. От широкой дорожки к дому осталось только воспоминание, да несколько расколотых тротуарных плиток торчащих из грязи между глубоких следов и каких–то борозд.

Отодвинув в сторону не поломанные ветки, я встал на жирную грязь, как на воду и внимательно смотря под ноги, пошел, тихонько напевая «Марионеток» Короля и Шута.

— Передо мною вы сидите,

И ваши нервы, словно нити… — хмыкнул. — Как совпало–то, ха!

На круглой поляне я обнаружил бандитов, сидящих кружком около костра, на чем попало. Причем на стульях сидели единицы.

Подкравшись к носильщикам, я встал с ними рядом, а когда все смолкли, обнаружив меня, весело поинтересовался:

— Чего сидим, кого ждем?

— Дык, это… — заикаясь и пуча глаза, сказал мужик со шрамом на лбу похожим на большую морщину.

— Иго–сан, — по привычке поправил я.

Над полянкой пронесся вздох облегчения.

— Дом закрыт. Хозяев нету. — сказал другой бандит, отпустив рукоятку катаны и добавил после небольшой паузы. — Иго–сан.

— Ясно, тогда сидите. Ключей и у меня нет. — осмотрев двухэтажный дом–цилиндр сказал я мужикам.

Дом, в который Гато решил поселить Охотников, был долгое время заброшен, потому в него нужно было стащить хоть немного мебели. Но тратиться на облагораживание никто не собирался и потому обставить решено было тем, что найдется у деревенских. Кровати, столы, шкафы и стулья с тумбочками, все это на горбу перли бандиты по той самой раскисшей дорожке.

Побродив немного вокруг, согнал двоих бандитов с кровати и улегся на протяжно скрипнувший матрас, свесив ноги. Трогать дверь я опасался.

— А вдруг там замок–тег? Хотя откуда ему взяться, в такой–то глуши…

Согнанные бандиты побродили, да присели на стол, вогнав его в размокшую землю, чуть ли не по столешницу.

— Ты, — ткнул пальцем в мужика с рябым, перечеркнутым тремя косыми шрамами лицом и черными, зачесанными назад волосами, — проверь дверь. Может, там открыто.

Как ни странно, было открыто. Пришлось подниматься и заставлять бандитов тащить все в дом. Внутри было пусто, хотя грязные следы были еще до того, как начался переезд с улицы.

После расстановки оказались лишними два стола и пара тумбочек. Им не нашлось места.

Пока я решал что делать, один из бандитов просто и выбросил одну из тумб в окно. Естественно мне такое решение не понравилось.

— Чтобы все вернули! Лично прослежу! Да вы всего пару шкафчиков принесли, а уже еле живые! Бегом!

— Кто тут у нас такой сердитый? — вдруг протянул над самым ухом женский, неприятный, голос.

Непроизвольно сглотнув, я медленно обернулся. Худая черноволосая мулатка, неприятно улыбаясь, держала меня за плечо. Почему–то на ум приходило слово «садистка».

Мне даже притворяться не пришлось, что я испуган. Она действительно умудрилась подкрасться так, что я ее не заметил.

— Ига, ну зачем ты пугаешь парнишу, — ухмыляясь во все 32 щербатых зуба, заявил какой–то лысый темнокожий мужик в потертой форме АНБУ Водопада. Посмотрев поверх солнечных очков и обращаясь уже ко мне, он сказал, — Десятник что ль? Как звать?

Я нервно покивал.

— Иго.

Охотники, а это были именно они, заржали.

— Ига и Иго! Ха–ха–ха.

Я попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Женщина фыркнула и убрала руку. Посмеиваясь, чуть смуглый и с болотного цвета патлами мужик, приобнял меня за горло и потянул в дом:

— Ну, рассказывай, чего притянули. Что там Гато нужно?

— Подождите, — просипел я, доставая блокнот и при этом не делая попытки освободиться, — Гато–сама написал, что спросить.

Это заявление вызвало новый приступ хохота у Охотников. Когда меня наконец отпустили, нукенины развалились на диванах и приготовились слушать с ухмылками. Я изображая нервозность прочистил горло и, горбясь, зачитал вопросы.

Я их составил заранее, таким образом, чтобы это выглядело как можно обыденнее. «Чего хотите и предпочитаете, с чем к вам можно обращаться, когда будете готовы выступать».

Нукенины откровенно потешались, переспрашивая или отвечая какую–то чепуху ради смеха.

— Как бы я хотел, чтобы вы сдохли от смеха!

— Извините, вы не могли бы сказать, как вас зовут? Я все еще не знаю, как к вам обращаться.

— Все написано в книге наград! — булькая сквозь рвущийся смех, сказал средней комплекции лысый мужик в глухих солнечных очках.

— У меня ее нет, — теребя блокнот, сказал я, — и у Гато–самы тоже.

В итоге пришлось мне рисовать небольшие портретики и подписывать.

Атаманом у Охотников был здоровый чернокожий детина с чересчур развитой мускулатурой, которую не скрывал стандартный жилет шиноби Молнии. Мужик явно косплеил Эя из манги. Короткие усики, козлиная бородка, кудрявые волосы, впечатляющая мускулатура. Наверное, подражал, пытался походить на него?

По мне, так жилет «облачников» — это очень непрактичная защита: нет кармашков, нет защиты шеи, пусть в моем собственном жилете шея спереди не была защищена, но он не крепился ремнем только на левое плечо, как у кумовцев и не открывал для удара грудь. К тому же броник был демаскирующего светло–серого цвета. Хотя псевдо-Эй из Кумо свой жилет выкрасил в зеленовато–коричневые тона. Ну, хоть один минус исправили.

Другие оделись, кто во что горазд. У зеленоволосого шиноби из травы был чуунинский жилет явно конохского производства. Видать, под цвет волос подбирал, но зачем–то отпорол воротник. Лысого темнокожего мужика из Водопада с щербатыми зубами и черными очками звали Тоокотсу, что значило «Череп» и он таскал потертую форму АНБУ своего бывшего селения. Ему только маски не хватало, а черноволосый парень из Горячих источников, европеец на вид, вообще был в обычной, ничем не выделявшейся одежде. Если бы не подсумки на поясе, его можно было спутать с простым человеком.

И все же мне удалось узнать от Охотников нужные сведения.

А самое главное, я не услышал чего–то подобного этому: «Больно грамотно вопросы составлены, Гато шиноби был что ли? Или ты, паря, такой умный?»

— Значит вы ирьенин, Хатоиро–сан? И вы, Тоокотсу–сан?

— Ага. За отдельную плату могу подлатать Гато. — вытирая выступившие от смеха слезы, сказал нукенин из Водопада.

С жутко серьезным видом дописал, что Тоокотсу- ирьенин.

— Нет, — пихнула девица своего соседа по дивану в бок, — ты погляди, он действительно это записывает!

Араши Игараси была единственной женщиной в этой компании, такая великовозрастная пацанка. Жесткие курчавые волосы коротко острижены и перехвачены косынкой из хитай–ате, так что протектор был на макушке.

Хатоиро сложил руку в замысловатом жесте, осмотрел меня с ног до головы и вдруг спросил:

— Ты шиноби?

Несмело покивав, изображая робость, я пролепетал:

— Да. Я генин.

Игараси фыркнула и облокотилась на колено Киро присевшего на подлокотник дивана.

— Всего лишь генин.

— Ба-а! Целый генин! — развеселился Ичиго, бесфамильный нукенин из Горячих источников, поигрывая серпом, точно примерялся, как половчее мне им голову снести. — Иг, хочешь, мы тебя потренируем?

Ичиго, был загорелым жилистым европейцем южного типа с жесткими, выгоревшими от солнца курчавыми волосами, и был даже чем–то похож на кумовцев. Только черты лица его выдавали

— Не–не, — заикаясь и специально стуча зубами проблеял, — не нужно, спасибо. Вы только зря время потратите.

— Не боись, мы тебя не убьем.

Я шумно сглотнул, помотал головой и попятился к дверям.

— Мне Гато–саме нужно доложить. Я не могу, Ичиго–сан!

Араши скривилась и пренебрежительно фыркнула: «струсил, молокосос».

Из всех присутствующих я был самым младшим, а из–за очков, которые скрывали большую часть лица меня считали 18–20 летним.

Главарю Охотников, Хидеки Киро, было, наверное, к тридцати, как и его подружке и ирьенину–сенсору. Погодки, наверное. Логично, так Кумо было бы проще имитировать уход на вольные хлеба членов одной из команд. Хотя как ирьенин, он должен был выглядеть младше своих лет. Может, дело в том, что трубкой смолил не переставая? Остальные были точно старше 25. Точного возраста Охотников я не знал.